«Опасаюсь, что меня убьют». Павел Степанченко – об обвинении в вымогательстве и жизни в СИЗО

Подконтрольный России Верховный суд Крыма 3 октября освободил после отбывания наказания экс-депутата Алуштинского горсовета Павла Степанченко. Он провел в СИЗО три года по обвинению в вымогательстве 150 тысяч рублей у представителя российской партии власти «Единая Россия». Вину экс-депутат не признал и продолжает оспаривать свой приговор. О жизни в СИЗО, первых днях на свободе, фигурантах своего дела и планах по возвращению в политику он рассказал в интервью Крым.Реалии. Павел Степанченко должен был выйти на свободу в апреле, когда срок его наказания истек. Но поскольку экс-депутат обжаловал свой приговор, его не смогли освободить до завершения рассмотрения дела в апелляционной инстанции. Из-за этой правовой коллизии он провел под арестом на полгода дольше положенного срока.

По словам адвоката Алексея Ладина, подобные случаи в практике встречаются редко, однако случай с Павлом Степанченко защитник характеризует как «искусственное затягивание дела». Из-за этого, по словам адвоката, Степанченко не смог участвовать в прошедших российских выборах в местные советы.

Постановление об освобождении Павла Степанченко в связи с отбытием наказания подконтрольный России Верховный суд Крыма вынес 3 октября.

Степанченко оказался пока единственным из трех фигурантов дела о вымогательстве, кто полностью отбыл наказание. В СИЗО пока остается блогер и главред алуштинского издания «Твоя газета» Алексей Назимов, на условном сроке остается оператор «Твоей газеты» Алексей Облезов.

В интервью Крым.Реалии Павел Степанченко рассказал об условиях содержания в СИЗО, фигурантах и свидетелях своего дела и своих опасениях на свободе.

«Люди уверены, что я невиновен»

– Павел, как прошел ваш первый день на свободе?

– Первый день у меня прошел дома, в кругу семьи. Планирую пойти к морю. Нужно пройти акклиматизацию. Потому что после трех лет содержания под стражей нужно привыкать к тому, что ты можешь что-то делать сам, без чьих-то распоряжений. Впечатления у меня пока очень приятные. – Что изменилось в вашем окружении за три года, пока вы были в СИЗО?

– У меня есть телефонная книга. 90% контактов, которые у меня были, социальные связи утратились. Потому что за три года, пока меня забрали из общества, жизнь на месте не стояла. Кто-то умер, кто-то уехал, у кого-то телефоны поменялись. Но в соцсетях и по телефону человек 50-60 со мной связались и поздравили. – Осталась ли с вами команда ваших единомышленников? Кто-то переменил отношение к вам, пока вы находились в СИЗО?

– Из партии, от которой я шел в депутаты (в 2014 году – КР) – КПРФ, меня исключили. За эти три года никакой поддержки информационной или хотя бы соболезований они не проявили. Что касается нашей алуштинской команды, то простые люди не довольны тем, что нет перемен в лучшую сторону. Они уверены, что я не виновен, поддерживают меня и обещают помощь в моей дальнейшей деятельности.​

– Как вы оцениваете решение об исключении вас из партии?

– Я разочаровался в этой идеологии и людях, которые в этой партии. Их основная задача – заниматься своими личными интересами.

– После последних выборов представители КПРФ вошли в крымский парламент. То есть, партия набирает вес в политической системе Крыма. Не жалеете, что сейчас не в ее рядах?

– Идти туда, где вес, я не хочу. Мне в свое время предлагали идти в «Единую Россию», обещали «золотые горы». Я отказался: не хочу, чтобы в меня плевали, потому что я – член этой партии. Если бы я исходил из того, у кого больший политический вес, это было бы одно. Но я из этого не исхожу.

«Били, держали на полу пять часов, не отпускали в туалет»

– Пока в СИЗО остается другой фигурант вашего дела Алексей Назимов. Пересекались ли вы с ним в СИЗО? Когда в последний раз вы его видели?

– Да, мы пересекались. В СИЗО есть такое место – «кишка», так его называют арестанты и администрация. Это коридор для погрузки в автозаки. Там закрывают по 50 человек перед перевозкой в суд. Там я имел возможность общаться с Алексеем. Также в СИЗО я мог с ним общаться посредством «маляв»: так в арестантской среде называют записки, которые можно передавать по воздуху, по канатам и так далее. Я имел возможность ему писать. В последний раз мы общались 3 октября, когда у нас был суд. Он очень разочарован тем, что при отсутствии состава преступления оставлен в силе незаконный приговор Алуштинского городского суда. Но, тем не менее, ему осталось около месяца пребывания под стражей и через месяц он освободится. – Еще один фигурант вашего дела – оператор интернет-издания «Твоя газета» Андрей Облезов пошел на сделку со следствием и избежал СИЗО и тюрьмы. Как вы относитесь к такому его поступку?

– Да, действительно он дал «явку с повинной» и «признательные показания». Но надо разобраться, при каких обстоятельствах он это сделал. Ему представители ФСБ пистолет в рот вставляли. Его, как и меня, пытали. Но, прошу заметить, что он «признался» в совершении преступления по статье 204 (Уголовного кодекса России – КР), это коммерческий подкуп. Ведь нас изначально задержали по этой статье. Однако этот эпизод в деле потом «лопнул». Что самое интересное, «показания» Облезова, данные под пытками, пропали из материалов уголовного дела. В суде при исследовании материалов были вырваны «явка с повинной» и «показания». И до настоящего времени, к сожалению, Следственный комитет России отказывается возбуждать уголовное дело по признакам препятствования уголовному правосудию. Потому что в этих материалах были доказательства пыток.

– Вы утверждаете, что после задержания сотрудники ФСБ вас пытали. Как это происходило и знаете ли вы, кто причастен к этому?

– Когда меня задержали в кафе Алушты, меня сразу начали пытать. Стали вести якобы оперативную съемку на видео. Заставляли смотреть в камеру, угрожая, что отправят меня в СИЗО, где меня «отпетушат», заставляли «сотрудничать», «признаваться». Говорили, что, если я подпишу прокурорское соглашение, мне «меньше меньшего дадут» или по условному сроку пойду. Били, держали на полу пять часов, не отпускали в туалет. Естественно, никто из сотрудников ФСБ не представлялся. Их было около десяти, большинство – в масках. Естественно, сейчас доказать что-то сложно. Я жаловался в прокуратуру, которая вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Я его обжаловал. Последнее постановление вынесли о том, что я сутки находился в ФСБ якобы потому, что мне там нравилось и я сам хотел там находиться, и меня никто не держал. То есть, полный правовой беспредел творится.

– Вы неоднократно заявляли, что сотрудники администрации СИЗО применяли к вам силу и другие методы воздействия, пытаясь выбить нужные следствию показания. Что было самым сложным для вас тогда и как удалось пережить это?

– Давление на меня оказывали и в ИВС Алушты, и в СИЗО. Начальник ИВС меня неоднократно оскорблял. Были ситуации, когда меня держали и избивали. Я подавал жалобы. Но как мне это доказать, если все подчиненные этого начальника говорят, что ничего такого не было? Там были видеокамеры, я просил прокуратуру изъять эти видео. Но до настоящего времени это дело тоже в воздухе висит. Что касается СИЗО, то там есть свои методы давления. Например, когда ты не признаешься в совершении преступления и изучаешь материалы дела, на тебя начинают оказывать давление через «смотрящего» в камере, который тебя подгоняет, постоянно говорит: «Давай быстрее ознакамливайся!». Павел Степанченко предоставил Крым.Реалии фото из камеры Симферопольского СИЗО. По его словам, в камерах с грибком на стенах ему пришлось находиться в течение трех лет.

– С кем вам приходилось делить камеры?

– Я за три года был в шести разных камерах. Там были наркоманы, которые обвиняются по статье 228.1 УК России – те, кто употребляют и продают наркотики. Были и другие люди. Я со Щепетковым (Дмитрий Щепетков – экс-мэр Феодосии, которого осудили на восемь лет колонии строгого режима со штрафом в 42 миллиона рублей за покушение на получение взятки и превышение полномочий – прим. авт.) пересекался. В последнее время сидел в камере с Андреем Филоновым (экс-мэр Евпатории, арестованный по обвинению в превышении полномочий с причинением тяжких последствий – прим. авт.).

«Заказчик дела мне известен»

– Вы заявили, что намерены обжаловать свой приговор в Европейском суде по правам человека. Кого вы хотите привлечь к ответственности? И какое взыскание считаете справедливым?

– Для меня вопрос взыскания не на первом месте стоит. Для меня основной вопрос – это отмена приговора, потому что я с ним категорически не согласен. Я хочу защитить свои честь и достоинство. Меня оболгали, обвинили, бросили, как собаку в СИЗО на три года, украв у меня три года жизни. Я бы хотел привлечь к ответственности так называемых «потерпевших» по моему делу, которые, по сути, являются провокаторами. Заказчик дела мне известен. Это Джемал Джангобегов – депутат Алуштинского горсовета, неофициально является хозяином Алушты. Он неоднократно мне угрожал. (Во время расследования и судебных разбирательств по «делу алуштинских вымогателей» Крым.Реалии неоднократно пытались выяснить позицию Алуштинской организации «Единой России» относительно этого дела, но там от комментариев отказывались. Связаться с Джемалом Джангобеговым через партийный офис корреспонденты Крым.Реалии тоже не смогли. Сам он заявил в суде, что не может участвовать в его рассмотрении и на заседаниях не появился. И свою позицию об обвинениях со стороны Назимова и Степанченко тоже не заявлял).

– Вы считаете свое преследование политическим. Почему именно к вам у правоохранителей возникли претензии в 2016 году?

– Потому что акции и мероприятия, которые мы проводили в Алуште, имели большой резонанс. Мы выступали против платного прохода на пляж, против крышевания городскими чиновниками незаконного бизнеса на набережной Алушты. Мы об этом открыто говорили. Я был депутатом Алуштинского горсовета и имел возможность получать информацию о том, где пляжи платные, а где нет, где земля используется незаконно. Я обращался к Назимову, и он это обнародовал. За это мы и стали неудобными для власти.

– Вы ранее встречались с командиром алуштинской роты «крымской самообороны», «единороссом» Александром Рыжковым, который выступает в вашем деле потерпевшим?

– Я раньше слышал, что есть такой человек в городе. Он был свидетелем по другому уголовному делу и так же заносил деньги другому человеку в Партените. В суде мы узнали, что Александр Рыжков учится в университете при ФСБ.

(Осторожно! Видео содержит ненормативную лексику)

«У меня нет сомнений, что я стану депутатом»

– В прошлой каденции Алуштинского горсовета Александр Рыжков являлся помощником депутата, главы фракции «Единой России» Джемала Джангобегова, которого вы называете заказчиком вашего преследования. На прошедших российских выборах в местные советы Джемал Джангобегов снова избран депутатом Алуштинского горсовета по списку «Единой России». Не опасаетесь ли вы повторения преследований, если вы снова будете их критиковать?

– Преследований я больше не опасаюсь, потому что прошел определенную юридическую закалку. Будут преследования – будем защищаться, отбиваться. В такой стране живем, при таком режиме. Ну, что делать? Уезжать из своего любимого региона, где я родился, я не намерен. У меня здесь семья. Я опасаюсь только того, что меня убьют. А в том, что эти люди могут пойти даже на убийство ради сохранения власти, у меня сомнений нет. – Вы не смогли участвовать в выборах, поскольку находились в СИЗО. Как вы считаете, какие шансы получить депутатский мандат были бы у вас, если бы вы тоже баллотировались?

– Я в этом не сомневаюсь, такие шансы были и есть. И я еще вернусь. Меня в наглую передержали в СИЗО полгода, чтобы не допустить к выборам. Мою депутатскую деятельность в прошлой каденции сорвали. Но, несмотря на это, я буду бороться. Считают цыплят по осени, будут выборы – буду участвовать. И у меня нет сомнений, что я стану депутатом и буду продолжать защищать интересы жителей Алушты.

– Вы говорите, что после освобождения из СИЗО намерены продолжать общественно-политическую деятельность. Что именно это будет?

– Однозначно буду приходить на сессии в Алуштинский горсовет как слушатель. Есть возможность для начала стать помощником депутата. Буду участвовать в жизни города и проводить общественный контроль. Мы с Назимовым, когда в СИЗО общались, еще не определились, но, возможно, организуем общественное движение. Будем защищать права жителей Алушты и реагировать на их нарушения.