Джафер Сейдамет: «Отдельные воспоминания». Часть 32

1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130-летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии публикуют уникальные мемуары Сейдамета.

Продолжение. Предыдущая часть здесь.

Вновь в Париже

Поскольку я был на последнем курсе юриспруденции и после завершения обучения планировал покинуть Париж, у меня, помимо учебы, было немало дополнительных занятий. Я посещал занятия в Сорбонне и в Коллеж де Франс, сверх того брал уроки русского языка у товарища по курсу – российского еврея, и читал произведения русской литературы. После окончания юридического факультета в Париже я намеревался вернуться в Крым и издавать газету. Для этого я непременно должен был очень хорошо выучить русский язык.

Коркмазовы и дальше проживали на моей улице. В этом году у меня было меньше возможностей видеться с ними. К сожалению, отношения между Марией и Джелялом еще сильнее ухудшились. На этот раз напряженность была вызвана не только идеологическими разногласиями, но и выходками Джеляла. Мария оставалась верна принципам социал-демократии, анархизм же Джеляла переходил все границы. Как будто желая приумножить свою верность анархизму, он старался максимально ослабить духовную связь с женой и яростно защищал свои анархистские взгляды. Разумеется, эта ситуация подавляла Марию и причиняла ей огромную боль и страдания.

Пороховая бочка Жореса

В Европе, которую [Жан] Жорес называл «пороховой бочкой», сразу же после Балканской войны началась гонка вооружений. Немцы ввели чрезвычайный налог на джут и собрали по этой статье 50 млн английских фунтов. Это позволило им усилить подготовку к войне. То, в свою очередь, спровоцировало всеобщую обеспокоенность, особенно во Франции, где самые горячие дискуссии и политическая борьба сосредоточились вокруг армии. Вопрос о том, должна ли военная служба длиться два года или более, с большой серьезностью обсуждался во французской прессе и парламенте. Назначение [Теофиля] Делькассе, одного из самых известных политиков тогдашней Франции, послом в Санкт-Петербург и, в особенности, замена [Армана] Фальера на посту президента [Раймоном] Пуанкаре, показали, что Франция в преддверии большой политической смуты считает важным укрепление союза с Россией и готовится к войне. Когда Пуанкаре в марте 1913 года был избран президентом, наша старушка мадам Депре впала в антиреспубликанское настроение и беспрестанно повторяла: «Они хотят усилить армию и привести страну к войне…».

Политическое оживление, начатое избранием Пуанкаре президентом, возрастало день ото дня. К демонстрациям сторонников правительства, отдельных газет и политических партий прибавились манифестации молодых республиканцев и монархистов. Годовщина [памяти] Жанны д'Арк [30 мая] в этом году прошла в сильном напряжении.

Равно и социалистическая партия металась, пытаясь занять какую-то позицию в этом общем смятении. На площади Ваграм в большом зале социалисты организовали масштабный митинг, на который прибыл [Филипп] Шайдеман, одна из самых важных фигур среди немецких социалистов. На этой встрече, организованной для демонстрации противодействия войне, по моде того времени социалисты коллективно призывали ко всеобщей забастовке, противодействию мобилизации и саботированию войны. Они осуждали фанатизм, шовинизм, превозносили общечеловеческие чувства и братство народов. Жорес произнес одну из своих лучших речей – живую и полную риторики – и очаровал всю толпу. Кроме этого митинга я также посещал выступления, организованные в Ученом обществе на улице Дантона, и также я не пропускал встреч, организованных российскими революционерами, которых в этом году прибыло в Париж исключительно много.

В 1914 году весь Париж, вся Франция были потрясены выстрелами мадам [Генриетты] Кайо из револьвера в главного редактора «Le Figaro» [Гастона] Кальметта [16 марта]. От полученных ранений Кальметт скончался. Жозеф Кайо был тогдашним министром финансов Франции и одним из величайших французских политиков. Когда Кальметт попробовал опубликовать некоторые письма министра, его жена, угрожая оружием, потребовала вернуть корреспонденцию, в ссоре ранив Кальметта. Это событие также стало результатом борьбы между Францией и Германией, ибо Кайо был сторонником соглашения с Германией. Именно по этой причине Кальметт и попытался подорвать его репутацию. Новость о событии всколыхнула весь Париж. Когда арестованную мадам Кайо доставили в суд, перед зданием разворачивались шокирующие сцены [в конце концов, ее оправдали].

Война неизбежна

После этого события мадам Депре, которая пребывала в родстве и дружбе со многими высокопоставленными военными, выбралась нанести им визиты. Как обычно в таких случаях, она сделала это, чтобы выяснить реальный фон разворачивающихся событий. На следующий день, когда я встретил ее, она сказала: «Война неизбежна. Пусть Бог хранит Францию! На этот раз Германия попытается разбить нас изнутри. В конце концов, кто из этих республиканцев не торгует страной…». Она выражала сожаление, сочувствуя народу, оказавшемуся перед трагедией войны, и в то же время, пользуясь случаем, прославляла монархистов.

В те дни мой товарищ по курсу, один крымский еврей, пригласил меня к себе домой и попросил, чтобы я сообщил российским революционерам в Париже, что согласно поступающей из России секретной информации, царизм с размахом готовится к войне. Все российские революционеры в России чрезвычайно удовлетворены ожидаемым противостоянием, считая, что все закончится падением царя. Мысль о начале войны полностью овладела моим умом. Как я должен поступить? Для меня все было просто и ясно: немедленно вернуться в Крым и заняться укреплением нашего национального подполья. В связи с этим я решил, что мне нужно еще улучшить свои познания в русском языке. Я стал еще внимательнее следить за публикациями российских революционеров и еще дольше вести беседы с моими еврейскими друзьями.

В этих разговорах они отстаивали взгляд, что после революции в России к власти придут только социалистические партии, они полагали, что партия социалистов-революционеров (эсеров) во главе с [Виктором] Черновым, считающая основной проблемой земельный вопрос, более опасна, чем умеренные правые партии конституционного направления. В свою очередь, социал-демократы желали победы большевикам и весь свой ум использовали, чтобы отыскать основания для успеха этой партии.

Все они не принимали во внимание существование в России проблемы национальных меньшинств. Они не признавали, что тюркские и мусульманские народы достойны играть отдельную, независимую роль в политической жизни России. Они утверждали, что большевистская партия радикально разрешит все эти проблемы. В то время я не понимал, в чем глубокий смысл того, что взгляды и пожелания моих еврейских друзей, анализировавших российскую литературу, русский дух, российскую общественную жизнь или российскую экономику только сквозь призму своих политических взглядов, так сильно подчиняются идеологии коммунистической партии. Так же, как мой друг Джелял Коркмазов, я верил, что их поведение проистекает из их социализма, я не думал и не предполагал, что их взгляд на проблему в таком ракурсе был обусловлен их собственными национальными взглядами. В то время я не понимал, что евреи – богатые или бедные, в своем большинстве считают укрепление социалистических партий главенствующим принципом. Я понял это лишь значительно позже, когда социализм сыграл важную политическую роль в российской революции и судьбе Европы.

Продолжение следует.

Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.